Неточные совпадения
Трещит по улицам сердитый тридцатиградусный мороз, визжит отчаянным бесом ведьма-вьюга, нахлобучивая на голову воротники шуб и шинелей, пудря усы
людей и морды скотов, но приветливо светит вверху окошко где-нибудь, даже и в четвертом этаже; в уютной комнатке, при
скромных стеариновых свечках, под шумок самовара, ведется согревающий и сердце и душу разговор, читается светлая страница вдохновенного русского поэта, какими наградил Бог свою Россию, и так возвышенно-пылко трепещет
молодое сердце юноши, как не случается нигде в других землях и под полуденным роскошным небом.
Служил он прежде в военной службе. Старики помнят его очень красивым,
молодым офицером,
скромным, благовоспитанным
человеком, но с смелым открытым характером.
Потом неизменно
скромный и вежливый Тит Никоныч, тоже во фраке, со взглядом обожания к бабушке, с улыбкой ко всем; священник, в шелковой рясе и с вышитым широким поясом, советники палаты, гарнизонный полковник, толстый, коротенький, с налившимся кровью лицом и глазами, так что, глядя на него, делалось «за
человека страшно»; две-три барыни из города, несколько шепчущихся в углу
молодых чиновников и несколько неподросших девиц, знакомых Марфеньки, робко смотрящих, крепко жмущих друг у друга красные, вспотевшие от робости руки и беспрестанно краснеющих.
Вы знаете, я уже два месяца тому назад начала принимать этого
скромного, милого и достойного
молодого человека, Петра Ильича Перхотина, который здесь служит.
Одно только:
молодых людей много бывает, да все мужнины приятели, и
скромные.
Там он встречал бедного
молодого человека простого звания,
скромного, печального.
Был знаком один
молодой и странный
человек, по фамилии Птицын,
скромный, аккуратный и вылощенный, происшедший из нищеты и сделавшийся ростовщиком.
Оба они на вид имели не более как лет по тридцати, оба были одеты просто. Зарницын был невысок ростом, с розовыми щеками и живыми черными глазами. Он смотрел немножко денди. Вязмитинов, напротив, был очень стройный
молодой человек с бледным, несколько задумчивым лицом и очень
скромным симпатичным взглядом. В нем не было ни тени дендизма. Вся его особа дышала простотой, натуральностью и сдержанностью.
Потом пришли двое парней, почти еще мальчики. Одного из них мать знала, — это племянник старого фабричного рабочего Сизова — Федор, остролицый, с высоким лбом и курчавыми волосами. Другой, гладко причесанный и
скромный, был незнаком ей, но тоже не страшен. Наконец явился Павел и с ним два
молодых человека, она знала их, оба — фабричные. Сын ласково сказал ей...
На этот раз дежурным оказался Павел Семеныч Техоцкий,
молодой человек, отлично
скромный и обладавший сверх того интересным и бледным лицом.
Кадников пристал к этому разговору, начал оправдывать Медиокритского и, разгорячась, так кричал, что все было слышно в гостиной. Князь только морщился. Не оставалось никакого сомнения, что
молодой человек, обыкновенно очень
скромный и очень не глупый, был пьян. Что делать! Робея и конфузясь ехать к князю в такой богатый и модный дом, он для смелости хватил два стаканчика неподслащенной наливки, которая теперь и сказывала себя.
Тот же камин освещал еще
молодого человека, весьма
скромного роста и с физиономией, вовсе уж ничего не обещающей.
Был у нас казеннокоштный студент Оперов,
скромный, очень способный и усердный
молодой человек, который подавал всегда руку, как доску, не сгибая пальцев и не делая ею никакого движения, так что шутники-товарищи иногда так же подавали ему руку и называли это подавать руку «дощечкой».
Что собрались?» Все оглянулись на жандарма, и один из говоривших,
скромный человек в чуйке, спокойно и ласково сказал: «Мы говорим о деле, и нам незачем расходиться, а ты лучше,
молодой человек, слезь да послушай, о чем говорят.
Мысль воспитать по-своему, образовать добродушного
молодого человека,
скромного, чистосердечного, неиспорченного светом — забралась в умную, но всё-таки женскую голову Софьи Николавны.
Мало-помалу я совсем развлекся, и хотя Иван Ипатыч месяца через три нанял для нас студента, кончившего курс в духовной семинарии, Гурья Ивлича Ласточкина, очень
скромного и знающего
молодого человека, с которым я мог бы очень хорошо заниматься, но я до самой весны, то есть до времени отъезда Елагиных в деревню, учился очень плохо.
Женскому полу Фустов нравился безусловно, но об этом, для
молодых людей весьма важном, вопросе не любил распространяться и вполне заслуживал данное ему товарищами прозвище «
скромного Дон-Жуана».
Артист из драматического театра, большой, давно признанный талант, изящный, умный и
скромный человек и отличный чтец, учивший Ольгу Ивановну читать; певец из оперы, добродушный толстяк, со вздохом уверявший Ольгу Ивановну, что она губит себя: если бы она не ленилась и взяла себя в руки, то из нее вышла бы замечательная певица; затем несколько художников и во главе их жанрист, анималист и пейзажист Рябовский, очень красивый белокурый
молодой человек, лет двадцати пяти, имевший успех на выставках и продавший свою последнюю картину за пятьсот рублей; он поправлял Ольге Ивановне ее этюды и говорил, что из нее, быть может, выйдет толк; затем виолончелист, у которого инструмент плакал и который откровенно сознавался, что из всех знакомых ему женщин умеет аккомпанировать одна только Ольга Ивановна; затем литератор,
молодой, но уже известный, писавший повести, пьесы и рассказы.
Вместе с Анной Сергеевной вошел и сел рядом
молодой человек с небольшими бакенами, очень высокий, сутулый; он при каждом шаге покачивал головой, и, казалось, постоянно кланялся. Вероятно, это был муж, которого она тогда в Ялте, в порыве горького чувства, обозвала лакеем. И в самом деле, в его длинной фигуре, в бакенах, в небольшой лысине было что-то лакейски-скромное, улыбался он сладко, и в петлице у него блестел какой-то ученый значок, точно лакейский номер.
Лабзин и какой-то архимандрит Иоанн, находили великое удовольствие и даже душевную пользу беседовать с этой девицей о самых высоких духовных предметах; но в то же время в ней не было никакого отшельничества: она являлась в свет, ездила на балы и в
скромном своем наряде, одной любезностью и красотою привлекала к себе толпу
молодых людей, которые принимали каждое ее приветливое слово с радостию и благоговением.
Многих поразила его история, которая уже вдруг сделалась известною; одни рассуждали, другие жалели и хвалили Васю, говорили, что был такой
скромный, тихий
молодой человек, что обещал так много; рассказывали, как он старался учиться, был любознателен, стремился образовать себя.
После этих слов Форов незлобиво простился и ушел, а через десять дней отец Евангел, в небольшой деревенской церкви, сочетал нерушимыми узами Подозерова и Ларису. Свадьба эта, которую майорша называла «маланьиной свадьбой», совершилась тихо, при одних свидетелях, после чего у
молодых был
скромный ужин для близких
людей. Веселья не было никакого, напротив, все вышло, по мнению Форовой, «не по-людски».
Но Телепнева нельзя отождествлять с автором. У меня не было его романической истории в гимназии, ни романа с казанской барыней, и только дерптская влюбленность в
молодую девушку дана жизнью. Все остальное создано моим воображением, не говоря уже о том, что я, студентом, не был богатым
человеком, а жил на весьма
скромное содержание и с 1856 года стал уже зарабатывать научными переводами.
Но такая перспектива далеко не удовлетворяла их старшую сестру.
Молодая девушка решила, во что бы то ни стало, заняться с обоими, подготовить их хорошенько, как когда-то готовила ее самой добрая сельская учительница, и если определить обоих не в гимназию, то хотя бы в какое-либо более
скромное учебное заведение, откуда бы они могли выйти вполне подготовленными для самостоятельного заработка,
людьми.
Публика была
скромная, много девушек, без куафюр, в просто причесанных волосах и темных кашемировых платьях,
молодые люди в черных парах, студенты университета и академии, но не мало и пожилых, даже старых мужчин, с седыми бородами, лысых, худых и толстых, с фигурами и выражением лица писателей, художников и особого класса посетителей публичных чтений и торжеств, существующего в Петербурге.
Это был симпатичный белокурый
молодой человек с лицом, на котором еще не исчезли следы юношеского румянца, и лишь некоторая синева около добродушных глаз, выражением своим напоминающих глаза его сестры, указывала, что яд Петербурга успел уже всосаться в недавно еще девственную натуру
скромного москвича.